Торговля людьми и трудовая эксплуатация, тесно связанные с миграционным и особенно нелегальным трэффиком, является одним из серьезных вызовов современным обществам. Эта проблема не обошла стороной и Россию, в силу ее географического и социально-экономического положения ставшую активным участником этих процессов. Между тем на протяжении долгого времени в российском законодательстве отсутствовало даже понятие «торговля людьми», а государственные органы не уделяли должного внимания этому вопросу, что способствовало развитию подобных нелегальных практик в 1990-х-2000-х годах. Жертвами торговли людьми и трудовой эксплуатации, как правило, становятся мигранты без официального статуса в стране пребывания, что актуально для сегодняшней России. Очевидно, что она не в состоянии управлять огромными миграционными потоками, особенно нелегальными. Тем временем сложившиеся в российском обществе условия: в частности, сохраняющиеся масштабы коррупции и «мигрантозависимая» экономика, основанная на бесправном труде приезжих рабочих, прежде всего из Центральной Азии, – только стимулируют рост количества жертв торговли людьми и связанных с ней многочисленных других преступлений. Развитие этой тенденции не только негативно влияет на имидж России за рубежом, но и, что более важно, оказывает разрушительное влияние на само российское общество. В статье рассматриваются проблемы торговли людьми и трудовой эксплуатации иммигрантов в России. Своей задачей автор ставит дать оценки масштабам, выявить причины и формы торговли людьми и эксплуатации трудовых мигрантов в России в контексте международных тенденций и подходов в этой области. Автор приходит к выводу о том, что нынешнее состояние развития российского законодательства в данной сфере имеет ряд «белых пятен», что позволяет активно вовлекать мигрантов в торговлю людьми и трудовую эксплуатацию недобросовестным работодателям и преступникам. Автор предлагает свои рекомендации по снижению рисков этой проблемы.

В статье рассматривается вопрос о возможностях и пределах органического совмещения гуманистических принципов и национальных интересов государств. В связи с этим оценивается значимость ценностных ориентиров в международной деятельности и условиях преобладания государственного прагматизма. Автор рассматривает развитие процессов гуманизации внешней политики в условиях нестабильности и разбалансированности постбиполярного мира. Для обоснования выводов и заключений он опирается на канадские источники и литературу, с учетом широкого признания этой страны в качестве образца принципиальной внешней политики. Опыт Канады иллюстрирует неоднозначность и сложность применения гуманистических принципов к современной международной практике. Стремительно меняющаяся мировая повестка дня отмечена некоторым прогрессом в разработке гуманитарных подходов (в области международного права, миротворчества, перестройки программ международной помощи). Вместе с тем появились и новые проблемы (защиты населения в вооруженных конфликтах), которые оказались исключительно сложными, спорными и до сих пор далеки от разрешения. Отчасти сложившаяся ситуация объясняется низкой эффективностью международных механизмов обеспечения безопасности, очевидной на фоне характерных для современности глубинных социально-экономических и политических процессов. Итоги рассмотренных гуманитарных интервенций вновь подтверждают известный тезис о невозможности урегулирования современных конфликтов сугубо военными средствами. Нормализация обстановки требует дальнейших комплексных усилий в русле миростроительства. Становится очевидной глобальная тенденция — смыкание военных и гуманитарных методов, дополняющих друг друга, при растущем значении «мягкой силы» как компонента улаживания конфликтов. Внешнеполитический курс каждой страны основан на национальных интересах, но формируется с учетом ценностных предпочтений. Обычно ценностный акцент в немалой степени определяет устойчивый и проверенный временем общественный консенсус вокруг вопросов, имеющих отношение к нравственным характеристикам поведения страны в мире. В тех случаях, когда коммерческие, политические или иные задачи правительства вступают в противоречие с гуманитарными ценностями, последние незамедлительно отодвигаются на задний план. Тогда гуманистические приоритеты используются как оправдание или вспомогательное средство в достижении иных целей, продиктованных видением правящими элитами национальных или собственных интересов.

В статье дается обзор истории развития университета как общественного института c момента возникновения первых европейских высших учебных заведений до наших дней. Акцент сделан на соотношении влияния, которое получали в различных конфигурациях управленческих структур преподавательский корпус, студенчество и университетские администрации. Авторы предпринимают попытку установить, в какой степени влияние упомянутых групп зависело от общественных функций, выполняемых университетом в различные эпохи, и каким образом социальные ожидания определяли содержание управленческого процесса. Отправной точкой анализа служит создание в XI веке Болонского университета, который фактически представлял собой корпорацию студентов и был ориентирован на отстаивание их интересов. Напротив, учрежденный в начале XIII века Парижский университет возник как объединение преподавателей и старших учащихся, а свою основную цель видел в обеспечении оптимальных условий для ученых занятий. Эти две модели отражали разные подходы к предназначению создаваемого института. Болонская модель предполагала, что главная цель – подготовка специалистов, парижская – что основную ценность составляет поддержание ученых занятий, а подготовка специалистов – второстепенная задача. В дальнейшем выбор одной из этих целей в качестве приоритетной сыграл решающую роль при определении форматов университетского управления. Так, в наполеоновской модели высших школ выбор однозначно был сделан в пользу обучения, а в гумбольдтовской – в пользу исследований. К концу XIX века наибольшее влияние приобрела последняя: предполагая баланс между различными университетскими функциями, эта модель, тем не менее, утверждала определяющую роль научной деятельности. Во второй половине ХХ века роль лидера перешла к американской модели, предполагавшей управление университетом по аналогии с коммерческим предприятием на основе критерия эффективности. При этом она сочетала в себе возросшее число функций: к исследованиям и подготовке специалистов добавлялось массовое высшее образование на уровне бакалавриата и экспертная оценка значимых общественных явлений. Несмотря на сложность возникшей конструкции, она обладает существенными преимуществами над совокупностью специализированных институтов. Таким образом, на современном этапе определяющим для успешного университетского управления оказывается нахождение устойчивого сочетания решения разнонаправленных задач при одновременном балансе интересов трех основных представленных в нем социальных групп.

Вопросы эволюции, диффузии и социализации международных норм на протяжении двух десятилетий находятся в центре внимания конструктивистских исследований. За это время был накоплен богатый аналитический и эмпирический материал, который постоянно дополнялся за счет разработки и внедрения новых теоретических ракурсов и подходов, в том числе понятийных, а также расширения тематического и географического фокуса интереса. В рамках западных теорий международных отношений изучение норм оформились в самостоятельную исследовательскую программу. Цель статьи – структурированное представление западных конструктивистских подходов к анализу динамики диффузии, социализации и интернализации международных норм, а также критический разбор наиболее актуальных разработок. Несмотря на то что классические конструктивистские модели задали исследовательскую программу в данной области, которая сохраняет богатый потенциал для научной разработки, они не лишены недостатков и ограничений. Прежде всего сомнения вызывает узкая трактовка самого понятия международной нормы, а также линейный характер и даже скрытый детерминизм классических моделей. Они традиционно рассматривали эволюцию норм в телеологической перспективе распространения «хороших» норм, а социализацию – в качестве насаждения «сверху вниз» странами-распространителями стандартов правильного поведения, без учета национальной культурно-исторической и контекстуальной специфики стран-получателей. В свете актуальных эмпирических исследований, а также новейших концептуальных подходов, выделяются три основных вызова, стоящих перед конструктивистскими моделями развития и распространения норм в области прав человека. Во-первых, происходит отрыв риторики прав человека от реально проводимой политики государств. Во-вторых, чрезмерно упрощенной представляется дихотомия «принятие-отторжение», становится очевидной ее несостоятельность для описания разнообразия национальных и локальных реакций на внешние нормы. В-третьих, неохваченной остается проблематика переосмысления или оспаривания нормативных значений и тесно связанная с ней проблема регресса уже устоявшихся международных норм. Несмотря на существование множества неразрешенных вопросов, эпистемологическая открытость конструктивистских исследований норм, позволившая им обеспечить успешный синтез рационалистских и конструктивистских подходов, обусловила интенсивный процесс критического осмысления старых и генерирование усовершенствованных или новых моделей, который, несомненно, будет продолжен в будущем.

Обострение вооруженного противостояния в Сирии вызвали к жизни вопрос о причинах этих событий. Еще немногочисленная, но уже интенсивно формирующаяся историография гражданской войны в Сирии оценивает ее как проявление религиозных конфликтов в многоконфессиональном государстве. Вместе с тем подобные противоречия, присущие сирийскому обществу традиционно, на протяжении длительного периода почему-то не приводили к противостоянию в обществе, но с начала 2011 г. стали стремительно радикализироваться. Подобная динамика вызывает вопрос о том, были межконфессиональные противоречия реальной причиной или «спусковым крючком» дестабилизации. Не отрицая значимости конфессиональных различий в Сирии, проведенный анализ свидетельствует, что не они стали причиной указанных событий в этом ближневосточном государстве. Существующие противоречия в обществе, в том числе и религиозные, послужили лишь поводом в условиях социального протеста, который очень быстро эволюционировал в вооруженную борьбу. Общественное недовольство в Сирии, как и в других странах Ближнего Востока и Северной Африки, было использовано в борьбе за власть и получение политических преференций. В статье анализируются причины конфликта в Сирии в сравнении с социально-политическими выступлениями в других странах региона, в большинстве из которых народные протесты привели к смене власти. Автор приходит к выводу о возрастающей значимости технологий управления социальным протестом, которые представляются важным фактором в «революциях», происходящих под лозунгами «демократизации» в современном мире. Такие события могут приобретать различное общественно-политическое обоснование, включая межконфессиональную рознь и призывы к политическим или экономическим реформам, однако фактически не имеют к ним прямого отношения. По мнению автора, осознание этих причин лежит в основе понимания того, как дальше будут развиваться события в Сирии и других государствах-объектах реализации технологий управления социальным протестом.

В исследованиях, посвященных группам интересов, принято выделять три основных типа представительства интересов, каждый из которых соответствует определенной системе политической организации: плюралистический, элитарно-плюралистический и неокорпоративистский. Данные типы обладают характерными чертами, которые диктуют роль, приоритетность, степень влияния и вовлеченности групп интересов в политической процесс. Для Европейского Союза характерен дуализм плюралистического и неокорпоративисткого типов. Такая система политического представительства групп интересов сбалансирована и при этом динамична. Дуализм типов представительства может быть объяснен стремлением ЕС повысить уровень прозрачности в процессе принятия решений и одновременно преодолеть пресловутый демократический дефицит. Анализируя логику доступа групп интересов к ключевым институтам ЕС, автор выделяет структурно-функциональные возможности лоббистов по воздействию на принимаемые решения. В центре внимания – Европейская комиссия, Европейский парламент, Совет, Комитет постоянных представителей, Экономический и социальный комитет, а также Комитет регионов. В зависимости от имеющихся в распоряжении ресурсов и сферы деятельности, группы интересов осуществляют лоббистскую деятельность в разных институтах с целью обеспечить принятие благоприятного для себя решения. В такой схеме институты выступают в роли черного ящика, в котором происходит конверсия посылаемых группами интересов запросов в конкретные меры и действия, которые призваны, удовлетворив или отклонив запрос, обеспечить легитимность политического управления. В связи с этим институты заинтересованы в участии групп интересов в процессе принятия решений. Внутренняя структура ЕС неоднородна: институты не только придерживаются альтернативных позиций по рассматриваемым ими вопросам. Зачастую им не хватает слаженности и внутри их самих. С одной стороны, лоббисты вынуждены приспосабливаться к каждому институту в отдельности и искать характерные подходы и методы взаимодействия. С другой – Европейская комиссия не стремится к применению жестких мер регулирования по отношению к группам интересов, потому что они служат основным источником информации и экспертного мнения. Напротив, она поощряет развитие сетей между группами интересов, чьи позиции имеют точки соприкосновения.

В Юго-Восточной Азии находятся не только самые  быстрорастущие экономики мира, но и очаг одного из наиболее трудно разрешимых и давно тлеющих территориальных конфликтов. Противоречия вокруг Парасельских островов и архипелага Спратли остаются источником напряженности между странами региона. В то же время территориальные претензии на богатые природными ресурсами районы Южно-Китайского моря составляют лишь частный аспект более крупной проблемы. Подлинные причины противоречий гораздо глубже. Они укоренены в геостратегических потребностях государств, которые видят в обеспечении территориальных интересов в Южно-Китайском море долгосрочные гарантии собственной безопасности.  Амбиции Пекина, стремящегося навязать субрегиону свою гегемонию, вызывают опасения  со стороны как малых государств-сторон конфликта, так и мировых держав. Попытки отдельных стран вывести конфликт в переговорную «плоскость» значимых успехов не имели. Между тем имеет место разделяемое всеми игроками понимание того, что эскалация напряженности не будет способствовать выходу из сложившейся ситуации. В таких условиях малые страны стремятся к интернационализации конфликта и переводу его в русло международного права, в то время как Китай настойчиво стремится к сохранению вопроса в региональных рамках и делает ставку на реальное соотношение сил. Статья посвящена анализу территориальных споров в Южно-Китайском море, в которых участвуют Китай, Вьетнам, Тайвань, Филиппины, Малайзия и Бруней, а также перспективам их эволюции. Приоритетное внимание уделяется оценке целей и стратегий сторон конфликта. Показано, что по причине несовпадения долгосрочных целей противоборствующих сторон у них практически отсутствуют области интересов – общих или параллельных, по которым было бы возможно достижение компромисса путем переговоров. Кроме того анализ стратегий сторон свидетельствует о большой зависимости перспектив разрешения конфликта от позиции международного сообщества.

Ближний Восток – привычная зона пересечения интересов ведущих мировых держав. В последние годы наметилась тенденция к пересмотру региональных стратегий со стороны целого ряда государств, исторически оказывающих основное воздействие на ближневосточную повестку дня. Параллельно наблюдается стремительное возвышение внутрирегиональных игроков на фоне ослабления многих традиционно влиятельных государств. Новые реалии обуславливают обострение борьбы за сферы влияния.  В данной статье оцениваются события, происходящие в регионе с 2011 года, и их последствия с точки зрения изменения баланса сил и взаимодействия ключевых внешних и внутрирегиональных игроков. Проводится анализ внутрирегиональной ситуации, устремлений и возможностей ключевых региональных акторов. Особое внимание уделяется влиянию США на развитие событий на Ближнем Востоке, а также возрастающей роли России в стабилизации ситуации.

Рецензия на книгу: Анжела Стент. «Пределы партнерства»: американо-российские отношения в XX веке. Принстон Юниверсити Пресс, 2014. 384 с.

Рецензия на книгу: СОЛИНГЕН, Этель. Сравнительный регионализм: экономика и безопасность. Лондон/Нью-Йорк: Изд-во «Раутледж», 2015. 304 с.