Динамика политического и общественного развития на Украине с конца 2013 г. породила вызовы как для России, так и для коллективного Запада. Без их понимания невозможен адекватный стратегический ответ и выбор дальнейшего курса. Статья вскрывает логику эволюции взаимодействия на двух уровнях: в отношениях Москвы и Киева друг с другом и в их контактах с более широким кругом держав. Автор фокусированно рассматривает предпосылки складывания текущего кризиса, связанные с незавершенностью культурно-языковой идентификации населения Украины и процессом ее оформления в современных территориальных границах. Он обращает внимание на то, что проблема двуязычия, в значительной степени преодоленная на «центральной Украине», остается приоритетной для восточных и юго-восточных регионов страны. Статья также уделяет внимание существенной роли внешних игроков и прежде всего США в формировании внешнеполитического курса Киева после смены власти. При этом появляются сущностные различия в политике отдельных представителей евро-атлантического сообщества. На фоне последовательной поддержки Киева Вашингтоном, Берлин и Париж заняли более нюансированную позицию и выступили в качестве основных агентов выравнивания отношений Москвы и Киева. Подобная политика диктуется заинтересованностью евр опейских стран в ослаблении  рисков для своих экономик вследствие конфликта России и Украины.

Использование потенциала существующих расхождений между странами Запада представляет собой ресурс российской внешней политики. В то же время в 2014 г. России также был предложен выбор антизападной альтернативы, сформулированной Китаем. Заключение газовой сделки между Москвой и Пекином свидетельствует о шагах в сторону реализации этой возможности. Вместе с тем превращение подобной переориентации в стратегический курс обусловлено поиском более широких, чем только Китай, опор в Азии. Пока возможности маневрирования на этом направлении сдерживаются устойчивостью позиций США в АТР. В то же время укрепление торгово-экономического сотрудничества со странами региона в партнерстве с Пекином открывает потенциал для более глубокой вовлеченности в этот регион.

В последнее десятилетие дестабилизация приграничья России увеличивает возможность участия страны в конфликтах низкой интенсивности и заставляет руководство проводить линию на более активное обозначение своего военного присутствия в поясе границ. Наблюдается географическое расширение зоны этого присутствия, объясняемого защитой национальных интересов России. Более того, оно охватывает не только страны ближнего зарубежья, но и регионы, относившиеся к сфере влияния Москвы в период «холодной войны». Очевидно, что этот процесс, делая вероятным вовлечение России в локальные вооруженные столкновения, создает риски перенапряжения сил государства. Данная опасность ставит перед научным сообществом задачу выработать алгоритм, призванный обеспечить объективную оценку интересов Москвы в конфликтах, обусловливающий целесообразность вмешательства или невмешательства, а также позволяющий выработать модель поведения России в случае, если ее вовлечение в конфликт уже произошло.

Как ограничить вовлечение России в конфликты низкой интенсивности и не допустить распыления национальных ресурсов? На примере конкретных кейсов: грузино-осетинского конфликта 2008 г. и беспорядков в Кыргызстане в 2010 году – в статье апробируется модель реагирования государственного аппарата, элит и общества России в условиях современных международных конфликтах низкой интенсивности. Она представляет собой алгоритм анализа национальных интересов страны, последовательного исследования целей и тактики в период начала военной эскалации. Алгоритм учитывает политический, экономический, гуманитарный и технологический аспекты участия в конфликте. Предложенная в статье схема дает возможность оценить интересы государства касательно вовлечения в конфликты. Она также применима для подготовки сценариев ситуационных анализов по отдельным конфликтам, находящимся на стадии эскалации, и для оценки перспектив вмешательства.

Способность ЕС активно взаимодействовать с другими игроками на мировой арене и уникальные особенности его поведения обусловливают потребность исследования его субъектности. Поскольку в научной литературе отсутствует консенсус в оценках Евросоюза как международного игрока, в статье проводится анализ ключевых теоретических предпосылок концептуальной фиксации такого статуса. Вопрос политической субъектности Евросоюза принадлежит к ключевым проблемным темам современных теорий международных отношений. Реалистская интерпретация отрицает представление о ЕС как о самостоятельном международно-политическом субъекте, поскольку он лишен традиционных атрибутов государства и в первую очередь наличия собственных вооруженных сил. Как следствие, ЕС классифицируется как некая институциональная рамочная конструкция, которая препятствует возникновению конфликта между европейскими странами и дает возможность проецировать их мощь вовне. Последующее становление ЕС как субъекта международных отношений будет зависеть от процессов политической унификации входящих в него единиц. Если процесс дальнейшей централизации окажется успешным, то он может привести к формированию подобия полноценной государственной структуры. Вместе с тем при сохранении нынешних институциональных форм ЕС будет обречен  совмещать статус международной организации с характеристиками международного режима и политического союза, имея лишь ограниченный уровень автономности в сферах делегированных полномочий. Представители неолиберального подхода отмечают, что уже сейчас ЕС способен существенно влиять на политические процессы и даже менять характер межгосударственных отношений. Наиболее важным следствием его деятельности становится изменение способа определения национальных интересов. Несмотря на то, что система сотрудничества в рамках ЕС не может преодолеть международную анархию, она предоставляет возможности и побуждает реализовывать совместные интересы, превращая интеграционное объединение в мощного мирового политического и экономического игрока. Этому процессу способствует необходимость противодействия политическим вызовам в условиях глобализации и прежде всего задача повышения глобальной конкурентоспособности входящих в ЕС исторических великих держав. Формирование в ЕС общей системы ценностей, лояльности и форм коллективной идентичности приводит к тому, что абсолютный контроль национального начала над эволюцией ЕС постепенно размывается. Для многих представителей конструктивистского подхода политическая структура ЕС может быть сравнима с государственной и является ее постмодерной,  то есть постсовременной формой. Как показывают результаты анализа, трудности и различия в определении международной политической субъектности связаны в первую очередь с одномерной трактовкой взаимосвязи структуры международной системы и ее элементов. Выходом из сложившегося теоретического тупика в установлении мирополитической роли ЕС может стать признание онтологического равенства интерпретаций, что даст возможность отказаться от априорного отождествления политического игрока с государством и преодолеть дихотомию «государство – международная организация» в осмыслении места ЕС в международной системе.

Заканчивается длившийся более 150 лет период «ученичества» Китая у Запада. Великая держава осознала ценность своего исторического опыта, традиционной политической культуры и философии со своей логикой и метафизикой. Китайские ученые активно «переосмысливают» и «переформатируют» политическую мысль великих предшественников, формулируют концепции международных отношений, геополитики, мировой системы. Янь Сюетун, Цинь Яцин, Е Цзычэн, Чжао Тинян и многие другие стали заметной частью западного дискурса по проблемам мировой политики, а китайские журналы «Современные международные отношения» (现代国际关系), «Мировая экономика и политика» (世界经济与政治) и «Международная политика» (国际政治科学) наряду с «Foreign Affairs», «Россия в глобальной политике» и «Международные процессы» приобрели заслуженное признание среди специалистов.

В статье предпринята попытка представить китайский взгляд на историю становления такой области исследования, как «международные отношения». Автор из большого массива оригинальных источников выделил необходимое «международное» содержание, систематизировал его, осветив основные проблемы главных этапов институционализации данной дисциплины в Китае. Еще одной задачей стало ознакомление российских исследователей с ранее не задействованными в отечественной политической науке китайскими источниками. Статья рассматривает китайский дискурс о взаимоотношениях Китая с внешним миром в китайском контексте в отличие от существовавшего до сегодняшнего дня положения «западного дискурса в китайском контексте».

Статья призвана отразить смену дискурса ООН, которая в будущем году отметит семидесятилетний юбилей, связанную с переходом от рассмотрения организации как межправительственной структуры к ее восприятию в качестве института глобального управления. Цель статьи состоит в характеристике современных исследовательских подходов к изучению ООН, выявлении его новых компонентов и раскрытии механизмов и способов его формирования.

Современный дискурс ООН отмечен, во-первых, постановкой новых исследовательских проблем. Исследователи дополняют разрабатывавшиеся ранее темы безопасности и прав человека новыми сюжетами. В частности, они уделяют значительное внимание финансовым аспектам деятельности организации, вопросам миростроительства, участия негосударственных субъектов в деятельности ООН. Во-вторых, традиционным темам исследования организации даётся новая интерпретация, например, человеческая безопасность трактуется как составная часть обеспечения коллективной безопасности.

Особое внимание в современных публикациях уделяется проблематике новых субъектов в системе ООН и активизации их деятельности. К ним относятся преимущественно негосударственных структуры, включая неправительственные организации, группы давления, экспертные сообщества. Новые негосударственные участники рассматриваются как элементы «внутреннего институционального дизайна» международной организации, а не как источники внешнего влияния на нее. В отличие от традиционных игроков, включающих государства и их объединения или блоки, они создают более тесные связи с Секретариатом ООН. Последняя тенденция обусловлена совпадением их целей и интересов ооновской бюрократии. Обобщение накопленных знаний об ООН и новейших тенденциях развития организации дает основания для более глубокого осмысления ее места в современном мире. Организация Объединенных Наций представляется не только площадкой взаимодействия государств. Она становится значительно более сложным по своему составу учреждением, вбирающим в себя в качестве равнозначных компонентов разнообразные государственные и негосударственные элементы.

В 1949 г. президент Соединенных Штатов Гарри Трумэн заявил во время своего инаугурационного выступления, что «больше половины населения Земли живут в состоянии, близкому к нищете и что впервые в истории у человечества появились необходимые знания и ресурсы для того, чтобы облегчить участь этих людей». Несмотря на оптимистичные ожидания общественности того времени и попытки, предпринятые мировым сообществом по снижению уровня бедности, эта проблема остается актуальной до сих пор. По данным исследования департамента по экономическим и социальный вопросам ООН, в 2014 г. около 1,2 млрд человек на планете находятся в состоянии крайней степени нищеты, и это – несмотря на значительный прогресс, которого достигло человечество в противодействии данному социальному феномену. Логично было бы предположить, что странам, наиболее остро столкнувшимся с проблемой бедности, следовало бы обратить свое внимание на экономические развитые Соединенные Штаты и Канаду, но, как показывают исследования, вопросы нищеты и социального неравенства остаются приоритетными во внутренней политике и этих государств.

Автор статьи ставит своей задачей изучение феномена бедности, а также методов, используемых Вашингтоном и Оттавой для разрешения внутренних общественных противоречий, связанных с обострившимся социальным неравенством и состоянием малоимущих слоев населения. Кроме того, в статье большое внимание уделяется истории и эволюции подходов, применявшихся правительствами данных стран для снижения уровня бедности и повышения уровня жизни населения. Автор приходит к выводу, что несмотря на предпринятые усилия, проблема остается неразрешенной и требует комплексного подхода со стороны мирового сообщества.

В работе исследуются два традиционных реалистских типа поведения – балансирование и примыкание. Исторически политика балансирования приписывалась главным образом крупным государствам – великим державам, которые старались сдерживать друг друга и тем самым поддерживать в международной системе равновесие. Другим – малым и средним – странам была более свойственна политика примыкания, в силу их неспособности самостоятельно противостоять внешнему давлению со стороны великих держав.

Распад биполярной системы внес в это положение вещей существенные коррективы. В частности, малые и средние страны получили новые возможности балансировать внешние угрозы собственному суверенитету. Одной из наиболее наглядных сфер проявления их политики балансирования стала региональная интеграция. С одной стороны, она несла для этих стран выгоды, особенно если предполагала близкое сотрудничество и снятие торговых барьеров с экономически более успешными и сильными государствами. Однако, с другой стороны, такое сближение создавало для малых и средних стран угрозы. Отсутствие экономических границ усиливало их зависимость от более сильных партнеров, а создание наднациональных органов превращало эту зависимость в политическую, поскольку наднациональные институты, как правило, склонны ориентироваться на интересы наиболее крупных и экономически влиятельных субъектов интеграции.

Цель статьи – изучить новые поведенческие особенности малых и средних стран в контексте интенсификации региональных интеграционных процессов. Показано, что балансирование и примыкание выступают неотъемлемыми составляющими интеграционной политики данного типа государств. С течением времени соотношение выгод и издержек от осуществления одной из двух стратегий может меняться. Когда у малых и средних стран появляются достаточные ресурсы для реализации политики балансирования, их интересам может начать соответствовать торможение процессов интеграции.

В начале XXI века политический ландшафт в Турции существенно изменился. Подъем Партии справедливости и развития способствовал ослаблению традиционного влияния вооруженных сил на формирование государственной политики. Укрепление позиций гражданских властей сопровождалось отказом от традиционной светской ориентации Турции. Усиление происламской Партии справедливости и развития ознаменовало отход от кемалистской парадигмы развития страны. Вслед за внутриполитическими изменениями наметилась смена и внешнеполитической ориентации страны. Турция стремиться к наращиванию собственных позиций в качестве регионального центра силы на Ближнем Востоке. Однако за первыми успехами последовало ослабление реальных внешнеполитических возможностей Турции. В условиях обострения противостояния между различными группами в регионе ее политика по сирийской проблеме изолировала ее от шиитского блока, а поддержка – «Братьев-мусульман» в Египте ухудшила отношения с Саудовской Аравией. Ослабление связей с Западом и прежде всего с Соединенными Штатами еще более ухудшало международное положение республики.

Наконец, в последние годы наметился рост противоречий Анкары с еще одним традиционным партнером – Тель-Авивом. В это же время в самой Турции обозначилась тенденция к усилению авторитарности в деятельности Партии справедливости и развития во главе с Р. Эрдоганом. В контексте устранения угрозы со стороны военных, она стала прибегать к консолидации своего влияния всеми доступными средствами, в том числе путем давления на правоохранительные органы и средства массовой информации.

Развитие обозначенных тенденций во внутренней и внешней политики Турции происходило под пристальным вниманием Вашингтона. Соединенные Штаты долгое время спокойно относились к происходящим в стране переменам. Вместе с тем в последнее время наметился рост обеспокоенности с его стороны тенденциями роста авторитарности в Анкаре и ее чрезмерной самостоятельностью на Ближнем Востоке.

Статья посвящена осмыслению опыта российско-американского сотрудничества в сфере нераспространения оружия массового уничтожения. Программа содействия СССР, а затем и России в решении проблем, связанных с ядерным оружием и ядерными материалами, была разработана сенаторами Сэмом Нанном и Ричардом Лугаром в период распада Советского Союза. Эта инициатива обосновывалась опасностью утери контроля со стороны Москвы над доставшимся ей в наследство громадным советским ядерным потенциалом. Ситуация значительно усугублялась тяжелым экономическим кризисом в СССР и не менее сложным финансово-экономическим положением России, приступившей к проведению радикальных реформ по переходу к рыночной экономике. Кроме этого, значительных финансовых ресурсов требовала транспортировка ядерных боеприпасов в Россию из Украины, Беларуси и Казахстана в рамках программы их ядерного разоружения.

Начало Программе Нанна-Лугара (ПНЛ) было положено 17 июня 1992 года с подписанием «Соглашения между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки относительно безопасных и надежных перевозки, хранения и уничтожения оружия и предотвращения распространения оружия». Концептуальные основания ПНЛ заложили два нормативных акта, принятых американским Конгрессом: закон «Об уменьшении советской ядерной угрозы» от 12 декабря 1991 года (регламентировавший оказание широкомасштабной помощи СССР в вопросах безопасной транспортировки, хранения и ликвидации ядерного оружия, а также предотвращения его распространения) и закон «О совместном уменьшении угрозы» (СУУ) от 11 октября 1993 года (в котором были детализированы направления сотрудничества с Россией и другими постсоветскими государствами в ядерной области, а также добавлены положения о содействии в уничтожении запасов химического и биологического оружия). Несмотря на ряд недостатков, Программа имела позитивное значение для России и, безусловно, выполнила историческую миссию, внеся свою лепту в процесс нейтрализации (реальных или потенциальных) угроз ядерной безопасности. Кроме того, Программа Нанна-Лугара – пример нового, ранее не встречавшегося варианта функционирования режима нераспространения – взаимодействия намного более глубокого, чем предусматривали авторы ДНЯО в момент его согласования.

Интервью с М. А. Титаренко.

Рецензия на книгу: Кравченко С.А. Социокультурная динамика еды: риски, уязвимости, востребованность гуманистической биополитики. Монография. М.: МГИМО-Университет, 2014. 198 с.

Рецензия на книгу: «Долгосрочное прогнозирование сценариев развития военно-политической обстановки: аналитический доклад / Рук. авт. коллектива А.И. Подберезкин. М: МГИМО-Университет, 2014.

Рецензия на книгу: Введение в прикладной анализ международных ситуаций: Учебник / Под ред. Т.А. Шаклеиной. М.: ЗАО Издательство «Аспект Пресс», 2014. 256 с.